… Уходили мы из родного дома , навсегда
закрыв дверь в прошлое – 16 VIII – 1942 г.
ТЕТРАДЬ № 6
Заключительный акт моей
жизни, но пока он еще не наступил,
хочу последовательно описать
как жила, чего достигла?
Ничего не достигла, но жизнь
колотила меня от головы до пяток -
может мудрее я стала?
Начато 1998г. - октябрь
Окончено 1998г.- февраль
Как жаль, что ум имеет предел, тогда как глупость беспредельна!
За написание дневника я принялась в 1942 году. 17 сентября 1941 года немцы заняли Павловск. Я тогда жила на Малом Лесном пер. состоявшем из шести деревянных частных домиков, одни побогаче, а наш самый бедный с драночной крышей, но обшит вагонкой с уже обшарпанной краской, когда-то розовой, во фронтоне прибита овальная металлическая дощечка: «Страховое общество Саламандра». Почему-то теперь я заскучала именно о ней? Если-б догадалась тогда захватить её с собой, когда в 1942г. немцы выгнали нас из дома. Мы прятались у соседей, немцы пошли в наш дом, их было человек 10-12, а там сидели два молоденьких красноармейца и ели картошку, их вывели во двор, отобрали оружие, ремни. Через несколько дней мы с мамой пошли в наш дом, зайдя в свою комнатку на комоде обнаружила зеркальце и тетрадь в твердых корочках, это и стало началом моих писаний, потом их стало 5 больших тетрадей, в них много «пустой породы», но в то время писала все что занимало меня, теперь, в старости читаю с интересом иногда досадую на себя!
Сначала была мама, конечно, был и папа, но я его не помню, было мне менее двух лет, когда он умер…
Раннее детство, мне 5 лет, я во дворе домика, впереди заснеженное поле, видна железная дорога, остановился поезд и гудит, гудит протяжным звуком , в этот час умер Ленин…
Мама вдова, нас у нее четверо: три мальчика и я бедность, спим на соломенных матрацах, накрываемся польтами, с дровами плохо обогреваемся печкой «буржуйкой», мама рано уходила пешком за 9 км на «Коммунар» - поселок, где тогда и теперь бумажная ф-ка, складывать дрова в штабеля, она оставляла грудного малыша на братиков 10 и 12 лет, сварит ему кашку они кормят, а он капризничает, да и съедят сами, но он все таки прожил до пяти лет! За складывание дров денег мама не получила подрядчик обанкротился.
Потом она брала от соседних коров молоко и, установив в две сумки(в каждой по два бидона) перекидывала их через плечо и везла в Петроград состоятельным людям, это называлось «развозить по местам», назад она привозила в бидонах куски хлеба иногда булки, а то и объедки пирогов , обноски одежды, ношенную обувь. Со «Щукина двора» привозила черные яблоки – синевшую Антоновку . Она была сочная, кисленькая!
Пили чай из самовара. Электричества не было – керосиновая 7-ми линейная лампа со стеклом , которое, если закоптиться чистили с чрезвычайной осторожностью, чтобы не треснуло, иначе на цилиндрик приходилось надевать бумагу свернутую трубочкой, с керосином беда, как-то надо возить из Петрограда: отбирали, штрафовали! Была коровушка, привезенная из Омска и курочки… однажды ночью Бобик сильно лаял, мама засветила лампу и хотела выйти, но внутренний голос остановил её (она говорила Боженька) утром она обнаружила, на колоде для колки дров окровавленный топор, а на земле куриные головки… Если бы она вышла? Соседи называли маму сибирячкой; особенно добрая была Ксения Федоровна Лебедева, я выросла в их доме с её дочкой однолеткой, она шила мне платьица бесплатно, до самой её кончины она была мне второй мамой; собирая своих детей и нас соседей зимой в кухне, читала нам книги Л.Чарской. С трех лет я ходила в очаг (дет.сад) на Госпитальную улицу в дом бывшего градоначальника г.Павловска – генерала Фридерици Ермолая Карловича. Запомнилась начальница: высокая дама с пышной прической в длинном платье Евгения Карловна и няня Моня Митрофановна, большой медный самовар из которого нам давали пить или запивать лекарство;
сейчас там поликлиника № 67, а сад вдоль Садовой ул., теперь Революции, сохранился и я подхожу к уцелевшим толстенным липам , стараясь их обнять! Восьми лет пошла в школу в 1-ый класс. Она была в особняке банкира Викторова на Поляковской, теперь Детскосельской улице, тетрадь в «кирпичики» купили в лавочке купца Комарова. Школа была красивая двухэтажная белая снаружи с большими зеркальными окнами…как она сохранилась после революции? Прекрасные паркетные полы, белые камины, в них-то и бросала учительница Лидия Ивановна Долговская тетради с моими каракулями, очень грязно, некрасиво писала я до 6-го класса… Во второй ступени училась в бывшем особняке Полякова, на той же улице, внутри тоже было очень красиво: паркетные полы, шведская стенка, в зале рояль, вместо крышки толстенное стекло внутри видна позолота. Из зала была дверь в башню, в замочную скважину был виден мраморный поясной портрет женщины и фигура Полякова темного мрамора у стрелочного перевода, но мой братик с другом «углядели» там паровозик – действующую модель, они притащили его к нам домой, нагрели на плите бак воды, что-то там сделали и он зашипел, задвигал колесами… наш ветхий домик сотрясался!
Потом они отнесли паровозик обратно.
Мой брат увлекался техникой и, забегая вперед, взрослым стал рационализатором, работая на втором колбасном заводе на Лиговском 275/б, 34 года всю блокаду, где и умер уже после войны на 54 году от обширного инфаркта….
Мне рассказывали старые Павловчане: в 1917г. Красноармейцы, заняв имение Полякова, обнаружили в подвале бочки с вином, когда напились и пошли вглубь увидели на стеллажах множество запечатанных бутылок, они лежали в густой паутине. «Знатоки» эти вынесли все на улицу , отбивали горлышки и по канаве вино лилось рекой… В шестилетнем возрасте мама частенько посылала меня в лавку к Комарову за содой, солью . Давала мне большую медную 3-х копеечную монету и серебряный гривенник, зажав в кулачке я размахивала руками, в лавке подала сыну купца 3 копейки, он сказал: «девочка, надо ещё 10 копеек!» Мама дала мне подзатыльник и 10 копеек , стирать –то надо было!? Помню горничных приходивших с корзиночками за теплыми булочками «к кофею» для своих господ, они стоили по 2 коп., остывшие мы покупали по 1-й копейке, было ещё возможно брать товар в «кредит» - на запиши, моя подружка Нина Храброва «назаписывала» , что когда отец с получки пришёл расплачиваться… у нас не было кормильца, мама получала на нас 8 р. в месяц!
По нашему переулку ( он назывался Малый Княжеский) ходил мужчина с корзинкой на голове и распевал: «Раковые шейки по копейке куснешь – уснешь, вскочишь опять захочешь!» «Паяю кастрюли, самовары!» «Халат, халат» - кричали татары, «Точить ножи, ножницы» это было для нас, детей, развлечением, но большей радости, чем дядя Сергей – мороженщик нам никто не доставлял. Слыша клич «Морожено!» с Большого Княжеского пер. мы бежали к родителям за монеткой 3-5 коп. встречать вожделенный голубой сундучок на двухколесной тележке, он давал нам порцию в вафлях с именами: «Юра», «Таня» и бракованные вафли давал нам. Став постарше мы бегали на «купалку» - пруды около железной дороги и «плавали» там на пузырях из намоченных наволочек, прижавшись к ним ухом лихо били ногами по воде распугивая головастиков и пиявок! Возвращались домой голодные, вытаскивали из грядок морковку, полоскали в канаве, обтирали подолом ели, ели все: заячью капусту, конский щавель, дудки!
Подрастала, хотелось наряжаться, да не на что было и ничего не купишь, надо «доставать», появились спекулянты, одну знакомую посадили за это в тюрьму! Открылся торгсин; от папы остались золотые часы с цепочкой, они достались старшему брату, а на цепочку (19 руб) младшему купили костюм.
В 1937г. окончила 8 классов средней школы и стала учиться на чертежно-конструкторском комбинате в Ленинграде на Свечном пер., доучиться не успела, началась война 1941г. Перед войной домишко наш стал разваливаться, надо было поменять нижние венцы. Как мы с этим справились ума не приложу? Хорошо помню пришлось мне продать свой, с трудом приобретенный , коверкот(простой) на пальто – работала в школьные каникулы, купили старое железо на з-де «Красная вагранка» там меняли кровлю…В «обновленном» доме, не обшитом вагонкой, она осталась в сарае, мы прожили зиму 1940г., мерзли в нем очень, с дровами было плохо. После революции 1917г. страна ещё не могла оклематься и мы с ней… Мама моя была очень верующей в Бога, это помогало ей быть терпеливой, нетребовательной. Она пела в хоре Мариинской церкви, а я спала там до окончания службы, братики мои в стихарях прислуживали священникам, дома у нас не произносили «черного» слова («черта»), братики, конечно, не курили. По субботам ходили в баню около крепости БИП, знаменитой своей парилкой, приезжали любители даже из Питера. Стояли подолгу в очереди на лестнице ведущей к речке – Тызьве (ступенек 20!), мылись из деревянных шаек с одной ручкой, Жуковским мылом – белым с голубыми прожилками; темно, шум стоял такой по Зощенко: «не слышишь, куда мыло трешь!» В раздевалке, разумеется, никаких шкафчиков: скамьи длинные, широкие и стенка из клеток, куда сноровистые банщицы забрасывали узлы с бельем… Запомнилось: в женском отделении прекратилась горячая вода, в мужском идет: защелка двери с нашей стороны… открыв двери женщины бросились к кранам, я за мамой и остановилась в изумлении: перед моими глазами на скамье сидело какое-то волосатое, толстое существо и, прикрыв «грех» шайкой, истово крестился, это был священник из Приютской церкви… Мне было около 10 лет.
На приступках лестницы сидели с корзинками торговки конфетами, если будешь мыться и не капризничать на обратном пути купят конфетку. Бывшая купчиха «Калинушка» мылась во все дни работы бани, от её лавок, кладовых осталось у нее много ключей, она носила их на веревке на шее не снимая, постоянно что-то бормотала , мы, дети, её побаивались, напарившись она ложилась у порога выхода на улицу, надо было через неё перешагивать. Страшно было, что схватит за ногу… Был ещё немец Карлуша. У него при ходьбе заплетались ноги, он всем улыбался, в лютеранской церкви Святой Доротеи он качал для органа воздух. Теперь, живя в доме ветеранов, я познакомилась с Надеждой Филипповной Мелехиной. Она жила в 1930-35гг. в детдоме располагавшемся в крепости БИП, она тоже помнит «Калинушку», а также мадам
«Фру-Фру» бывшую барыню, у неё был собственный двухэтажный дом, его отобрали поселили в бывшей дворницкой, она держала двух свиней и зимой выводила их на прогулку, одетая в беличье манто, шляпу и фетровые ботинки, подгоняла свинок приспособлением сплетенным из гибких прутьев (похожее на теннисную ракетку), для выбивания ковров. Жили у нас на Большом Княжеском (б. Лесном) пер. два братишки; острословы – ребята, дали им прозвища: старшему «Генерал» т.к. он обычно стоял на мостике у ул.Бедноты (теперь Халтурина) скрестив руки на груди и смотрел вдаль, а младшего «Заяц». Бог знает, может они были дети из «бывших» . Был ещё Павлушка «Моссельпром» - его родители изготавливали карамельки, а мы у них покупали, завидовали – ест конфет сколько хочет! «Счастливец» этот был тощий и очень бедно одет, да и большинство из нас были не очень-то нарядными!
С 17 до 20 лет ходила на концерты в Павловский Курзал, так его называли тогда, слушала Печковского Н.К. ( в 1942г. слушала его в Кингисеппе), Сливинского, Василия Васильевича Гущинского. Его иногда со сцены забирали в милицию: выходил он на сцену обвешанный баранками, булками, колбасой, отрезал по кусочку и ел молча из зала кричали: «Чего же вы молчите?» отвечал: « У меня всё есть, а вот что вы молчите?» Были выступления гипнотизера Орнальдо, Любовь Орлова приезжала в открытом автомобиле долго её не отпускали, артистов одаривали цветами из своих садов. Белыми ночами возвращались домой в шесть утра, мама полет грядки , говорит нам с братиком: «Что так поздно?» Отвечали: «ведь только шесть утра» и отправляемся спать на сеновал! Старший брат с женой (1940г.) жил в Ленинграде, работал в …………………
17 сентября 1941 г. рано утром от линии железной дороги по полю шли немецкие солдаты с автоматами наперевес. Их было человек 10-12 в касках усталые, но все таки переловили всех наших кур…
Первое время ещё было свободно и я ходила на станцию жел.дороги - Павловск I, если-б тогда я знала, что вижу её в последний раз?! Всё было открыто; на полу. В кассовом зале валялись картонные билетики, на них было обозначено: действителен на поездку туда и обратно 2-е суток, не считая дня обозначенного, стоило это 70 коп. Не догадалась я тогда взять хоть один на память! Шла до конца платформы, садилась свесив ноги и смотрела вдаль…ждала может придет ещё поезд? На пути к вокзалу немцев мне не попадалось, казалось их уже нет, наплакавшись шла в сад при вокзале, эстрада была цела, садовые скамейки стояли в обычном порядке, фонарики с разноцветными плафончиками стояли на посту – ждали нас гостей! На фонтане, его обрамлении, на выступах сидели чугунные лягушки, готовые прыгнуть в чашу фонтана, осенние листья разноцветным ковром засыпали все вокруг, волшебство! Тогда я не знала, что это первая железная дорога в России и что с этой эстрады звучала музыка оркестра управляемого Иоганном Штраусом! На вокзал я ходила несколько
раз, как обычно входила у Чугунных ворот, однажды увидела тут ограду из колючей проволоки, подлезла и опять пошла на конец платформы, наплакавшись отправилась тем же путем назад, когда перелезала проволоку передо мной стояли немецкие патрули жандармы) в касках с автоматами и бляхами на цепочках – бляхами на груди, они на меня: «партизан?», но видя мое заплаканное лицо отпустили меня… Больше я не ходила.
Наступила холодная, голодная зима 1941 -42 гг. это всё в дневниках: ..Помню жена моего брата Игоря родила девочку, она умерла с голода ( ей было 10 дней, она беспрестанно кричала), мы снесли её маленькое тельце на кладбище и поставили гробик в старинную часовню-надгробие, удивительно как эта крохотная девочка была похожа на отца!
4 XII-1998г. Теперь я опять живу в Павловске в доме ветеранов войны. Сейчас 12 час., отзавтракали, старушки посмотрев «Санта-Барбару» сидят по комнатам, они, за редким исключением, малограмотные их мало что интересует, а я вся в прошлом сижу на кухне у большого во всю стену окна, за стеклом виден парк, он ждет, когда летом я пойду на зарядку, если доживу.
В комнате нас трое: одна ровесница мне 78, вторая 91 год. Почти все время лежат в кроватях, радио не послушать, да и постоянно кто-то заходит.
Теперь о том чего нет в дневника.
В Павловске я жила с лета 1922 г. по 16 августа 1942 года. Ребенком привезла сюда меня мама из г.Омска вместе с тремя братиками: 10, 12 лет и 4-х мес., она похоронила там мужа 36 лет, он был начальником строительства Омской жел.дороги – Фролов Дмитрий Павлович. Тетушка мамы купила домишко и поселила в нем нас: время было неспокойное его могли сжечь.
Судьба моя была предрешена, в 1942 г. немцы нас выгнали из дома с мамой, братья защищали Ленинград. Повезли нас в товарных вагонах в г. Кингисепп в лагерь. Сначала я работала рабочей на ремонте железнодорожного моста, потом перевели уборщицей у немецких рабочих. Перевозили нас, по мере окончания ремонта мостов: на ст.Мшинская, Ионишкис (Литва), Малупе (Латвия), была я аккуратной старательной девушкой, порядочно объяснялась по-немецки, мне доверяли, впоследствии мне это пригодилось…
А пока предыстория: в 1943 г. в Ионишках (Литва) я познакомилась с мужчиной, он был в работниках у местного головы – Аркадий Михайлович Набоков офицер Советской армии, адъютант коменданта г. Риги, при отступлении их машину подбили, оказался в плену, несколько раз убегал из лагерей, ловили, избивали. В работники попал так: немцы охранявшие лагерь захаживали к «голове» подкормиться,
Весной ему понадобился работник: они выстроили пленных на плацу, он выбрал Аркадия и ему его «подарили». Отремонтировав мост в Ионишках лагерь перевезли в Латвию на ст.Малупе. Мне пришла в голову идея, чтобы Аркадий поехал с нами, я обратилась к Шперлингу Вилли – порассказав ему, что встретила брата и, чтобы он разрешил ему ехать с нами, он не соглашался, орал на меня, мы с мамой плакали, смилостивился и под фамилией Фролов он жил среди нас. Малупе маленькое местечко окруженное лесом, немцы опасались партизан, я убиралась в маленьком бараке, где жил спец по жел.дорожным мостам. Тут-же было бюро – контора, до прихода служащего Антошки я мыла там полы и т.д. обратила внимание на стоящие на полу направленные в окна автоматы, т.к. вела дневник нужна была бумага «заглянула» в шкаф, набрала бумаги, химический карандаш и увидела коробки с патронами, сообщила Аркадию, он попросил принести немного, я унесла все, а ещё на другой день «сняла» со стен карту Латвии и успела передать ребятам, их было пять, теперь остался один, он живет в пос. Тярлево: Сычев Михаил Николаевич – он очень болен. Ребята уходили поздно вечером 21 VII 1944 года, чтобы немцы не заметили побег мы «устроили» мой день рождения,
Никогда у местных жителей мы ничего не воровали, а тут утащили кур, нажарили, достали у латышей самогона и пригласили немцев, чтобы потом сказать, что ребята напились и отстали от поезда, ночью наш поезд повезли в сторону Риги, конечно, когда разбирали барак пропажа обнаружилась, но подали паровоз… по прибытии в Ригу оказалось, что близко подошли войска Красной Армии, немцы с чемоданами удрали, ненадолго появились и один успел мне сказать, покрутив пальцем перед лицом: «Ты, хитрая лиса, думаешь не знаем кто украл карту и патроны? Тебя повесят!» Со мной в этот момент была Шурочка Сычева – сестра Михаила. Некогда было раздумывать, мы бросились к Наташке, жившей с немцем, там были наши «удостоверения личности» - картонки с отпечатками пальцев, отняли их и убежали кто-куда. Нас с мамой и одной женщиной с ребенком 4-х лет пустили к себе в вагон солдаты – власовцы и спрятали за кипами сена, мы уехали за 125 км от Риги на ст.Лизумс. Самого генерала Власова видела я в Кингисеппе в 1942 г. Эстонка – переводчица Эмке Елена Ивановна брала у меня читать книги и сказала: «Завтра к вам в лагерь приедет ваш генерал Власов – предатель!» Я собрала всех уборщиц на второй этаж в квартиру шефа (его не было), когда появился Власов одетый в красивую серо-голубоватую
шинель, в шапке с высокой тульей, черных сапогах, серых перчатках в очках без оправы на рукаве эмблема РОА. Пока он шел по двору до бюро Шперлинга в сопровождении переводчицы мы из окон кричали: «Власов предатель!» Он сделал вид, что не слышал.
Когда уходили ребята, Аркадий дал мне пароль состоящий из цифр и сказал, когда нас освободят показать первому встреченному командиру:
1450 2439 1838 33 12 1112 1810 1000 12 11 32 38
3928 1236 1219 1324 39 38 18 32 38 1000
6 19 14 44 1000
16 27 32 49 19 29 1000
Этого не получилось, попала в КГБ, меня там допрашивали, обвинили что я предала партизан поэтому у меня и пароль?! Подполковник Бекенев и капитан Неявлянский держали меня неделю, спала я на голом полу у плиты положив голову на дрова… (это было в местечке Гулбене Латвия).
Перед тем, как меня выпустить, капитан заставил меня вымыть полы в его квартире, я мыла и обливалась слезами – большего унижения для меня тогда не было!
Рекомендовали меня работать на железной дороге (опять-же) сначала секретарем в УРБ (участковый ревизор движения) – Занозин –подлый человек… Мысли обгоняют
- немного возвращусь назад; однажды в очередной допрос я входила в кабинет, радио возвестило: «Говорит Москва!» Бекенев выключил приемник, обидевшись я спросила, что я уже и Москву слушать недостойна?» на мне было лагерное, из мешковины, платье, рванув за воротник я порвала его и сказала, что моя мама не знает куда я поехала, мои братья защищают Ленинград , выведите меня на улицу и застрелите, мне вам сказать больше нечего! Может их это тронуло.
В Гулбене я приехала на паровозе. За ударную работу по восстановлению жел. дороги меня наградили поездкой, приехав я обратилась к солдату у караульного помещения, было уже поздно, ночь я просидела в «караулке», утром в сопровождении солдата с ружьем мы шли в КГБ, сначала я ничего не думала, потом меня осенило, что ведь меня ведут под конвоем! Был момент, когда шли по мосту над рекой, бросится в неё… я так ждала своих, а теперь… во время опомнилась, это будет значить, что я в чем-то виновата. Нервы были на пределе.
Управление железной дороги занимало жилой дом, Занозин сидел в комнате я – в кухне, переписывала начисто поступавшие телефонограммы, иногда терялся смысл. Однажды пришел мужчина в наглухо застегнутой шинели, меня вызвали в «кабинет», мужчина, им оказался начальник ДН-3
Тимофеев Трофим Афанасьевич, держа листок спросил я-ли это писала? Сказал что есть ошибки, я возразила, предложив ему под диктовку, кто сделает больше ошибок? На другой день меня перевели к нему секретарем, недолгое время спустя повысили, стала начальником конторы ДН-3, Тимофеев на меня не нарадовался, бывая в клубе на танцах, обычно навеселе, восклицал: «Вот у меня секретарь!» Требовал играть вальс и приглашал меня – танцевать не умел! Однако, когда раздавал талоны на промтовары мне не давал, а латышским девушкам моим подчиненным. На целых десять месяцев позднее моих товарищей по лагерю, приехала я, наконец, в Павловск, где меня ( особенно в Ленинграде) ожидало много огорчений. О них в дневнике – тетрадь № 5
Жизнь моя в замужестве не удалась – вышла за нелюбимого и не уважала как человека. Работая в Павловском Бюро технического учета, получила задание от начальника (Томашевского) сделать исполнительный проект частного дома в пос. Вырица на Речной ул.,25. Заказчиком был Павлов М.П.- капитан, он покупал дом у владельца, за один день я всё выполнила на ватмане с отмывкой акварелью и копией для архива, заполнила договор для нотариуса, за работу 350 р. лично мне (1946г.). Павлов позарился и стал активно
добиваться моей руки… В замужестве я жила менее двух лет, первую беременность прекратила по настоянию мужа – он оставлял мне записки пока я была на работе: «ребенка нам не надо» , у него уже был тринадцатилетний сын, мать его умерла вызвав себе преждевременные роды (она училась в мед.институте на последнем курсе – она была сирота), бесчестный он не хотел второго ребенка, после похорон жены он на третий день женился…это рассказала мне тетушка умершей. Знала я его под фамилией Павлов – настоящая фамилия Удгов. Жили мы на Невском пр. 154 кв.5а в комнате более 30 м2 с окнами на проспект в большой коммунальной (бывшей барской квартире) жильцы оставшиеся ещё от революции1917г., 1937г. репрессии… До Павлова в комнате жили профессор с женой , Павлов в доме был управхозом, позарился на профессорскую комнату и «доверительно» предупредил их, что предполагается выселение… по «доброте душевной» посоветовал заранее собраться и уехать иначе выселят в 24 часа… Он завладел комнатой с мебелью, до войны жил тут с женой и 5-ти летним сыном, в 1941г. она эвакуировалась с ребенком и сохранила его, а Павлов попрекал её за проданные вещи…у меня есть письмо (ответ) ему.
Тут подстатилась я, надо было избавляться от ребенка, а как? Кто-то дал адрес «медсестры» ( 1947г. аборты запрещены) на Детской ул.В.О. «специалистка» эта
ввела меня в комнату, где сидело несколько моряков, она сказала им: «мальчики, я сейчас буду занята», она вставила, как теперь понимаю, мне душ и сказала, когда выйдет плод привезти ей показать. Дома у меня начались схватки, я каталась по полу, разгрызла подушку, перья летали, когда приехал – явился Павлов: заорал, где я была, потребовал адрес, вызвал скорую помощь, в больнице в Лавре доктор сказал, что был мальчик, не понимала я, совершённого греха! Впоследствии мне это отозвалось! Но как я могла поступить? Если Павлов на работу даже, посылал мне подметные письма ( одно сохранилось), говорил мне, что его знакомый из «большого дома», зная что я была в оккупации: таких будут выселять из Ленинграда «куда ты денешься с ребенком?» Однажды сообщил, что из-за меня у него отобрали партийный билет! Я стояла перед ним на коленях, плакала и просила прощения?! В один из дней обнаружила в шкафу в его костюме партбилет! Поняла, наконец,- надо уходить. Развелись, я была на пятом месяце беременности, за аборт меня вызвали на площадь Урицкого, судили, вынесли общественное порицание, а муж мой разыскал «медичку эту» и стал требовать те 500 руб., которые я заплатила ей, она назначила ему встречу у ДЛТ, а когда он приблизился, его взяли под руки двое молодцов, привезли в «большой дом», посадили на три дня
В камеру пока я была в больнице…он сказал, что я умерла, это было первое известие о моей «смерти», в дальнейшем я еще умирала… После развода я жила на Херсонской ул.6/13-17. 16 июля 1948 года у меня родился сын, произвела я его на свет в г.Павловске на ул.Просвещения (быв. под Липками) в доме построенном Куракиным А.Б. , другом Павла I, для инвалидов войны 1812г., роды были патологические – ручное отделение последа. Зачем, почему я не умерла тогда? Так угодно Богу.
Продолжала работать в Павловске в БТУ, весь район объездила я! Отец уклонялся от алиментов, жилось трудно, мама пенсии не получала, не единожды Павлов требовал, чтобы я отказалась от алиментов, если-б я могла? Пригласили меня на работу в Архитектурно-планировочную мастерскую в институт «Теплоэлектропроект», - подрабатывала копировщицей чертежей, в выходные ходила мыть полы и окна у состоятельных сотрудников. Сын характером уродился в отца, учился плохо, еле окончил 8 классов. Через газету познакомилась с Витей Гулаковым – знатным бригадиром расточников с Кировского завода, взяли сына в бригаду учеником. Поработал купил в кредит мотоцикл, получку мне не отдавал вовсе, его тянуло к выпивохам, часто приводил их домой, пили, сквернословили, мы с мамой молчали стыдясь соседей! Появились вытрезвители
Сын, ещё не достигнув 16 лет, побывал там. Вообще сыну я уделяла много времени, постоянно ездила в Павловск, рассказывала о цветах, птичках и т.п. Стал подрастать катались на лыжах, ходили в кино, театры, музеи, филармонию, капеллу. Лето он проводил в пионерлагерях, одно лето даже на Кавказе! Жили чрезвычайно скромно и он все время упрекал меня, что не умею жить (мои братья и я никогда не упрекали маму за бедность). Ему захотелось богатства, пошел на воровство, два раза сидел в лагерях Коми АССР по 6 лет! Посылала ему посылки, а до этого он обижал меня, оскорблял и даже бил. Прожили мы с ним дружно, хорошо только один год, когда он последний раз приехал из лагеря, потом опять всё началось… По пьянке сошелся с женщиной пьяницей с тремя ребятами, она сообразительнее его – склонила к регистрации брака, теперь 15-ти летняя её дочка родила мальчонку…Четверо жили- одна работала.
Собрала я достаточно большую библиотеку: 28 подписных изданий русских и иностранных писателей и 20 томов детской «золотой библиотеки» , маленькому читала я , потом много читал сам, но культуры ему это не прибавило… Вообще у него «золотые руки» - шофер, может водить ремонтировать любые автомашины… От природы он застенчивый, смелый только с мамой. «Жена его имеет 3-х комнатную
Квартиру в Житково под Выборгом, где они и познакомились» он работал там в частной фирме – фирма устраивала праздник шоферов 24 октября 1992 г., когда «пир» был в самом разгаре начались танцы братья Веселовы не отходили от сына, когда он стал в крепком подпитии их мать велела привести его к ним домой…, несмотря на возраст с женщинами он дела не имел – стеснялся, что бывал в тюрьме. Когда он увольнялся из фирмы поехал в Житково за инструментом с другом Юрием, он называл меня мамой, на его машине, по возвращении в Ленинград Юра мне с ужасом рассказал о Витиной (сына) женщине, зайдя в квартиру увидели её скотски пьяной, она приставала к ним с выпивкой, Юра послал её, а Витя начал уговаривать, они ушли в гараж, она явилась и туда, моя жизнь превратилась в ад! Болезни начали одолевать меня. Я позвонила его начальнику домой т.к. сын целый месяц не приезжал, сказав что я очень больна… На другой день звонок из Выборга спрашивают сына( это Веселова), его нет, спросила, а кто я? «Его мама» ответила я, «как, а нам сказали, что вы умерли?» Через полчаса приезжает сын со старшим мальчиком, привез банки с солеными огурцами и т.д. Я спросила: «Привез на поминки?» Ответил: «Да!» Часов в 20 приехала она – не поверила, что я жива! Осталась ночевать… не стану описывать! Поняла, мне надо уходить из своего дома, где прожила 20 лет!
После продолжительных хлопот устроилась в дом Ветеранов войны в Павловске на ул. Революции,49. Мне тут предложили сдать мою 2-х комнатную квартиру в Ленинграде и получить для сына однокомнатную, улучшенной планировки S=30м2 ( наша квартира всего 26 м2) в Пушкине, а мне тут дадут однокомнатную квартиру, но сын ответил: «Ты сдохнешь, а я потеряю комнату!» Это сущая правда, Богом не дам ответа! Теперь я живу тут уже два года в общежитии, трое в комнате совершенно разных людей, а ведь это до конца жизни?! Летом хорошо, а в остальное время ищу местечка побыть одной: писать, читать, мечтать, особенно общаться не с кем, в основном малограмотные мало чем интересующиеся люди. По ТВ смотрят «Санта-Барбару», «Жестокий ангел»…, а вот к/ф «Звезда пленительного счастья» не стали смотреть.
Мы тут наз.проживающие, со мной в комнате 91 г. старушка член партии! Безграмотная рассказала мне что мыла полы в Райкоме партии, да дежурила в их уборной! Ей была дана однокомнатная квартира, сейчас то крыло на ремонте, потом опять будет жить отдельно! Вторая соседка блокадница, проработала 42г в Публичной библиотеке Ленинграда, но тоже смотрит все «мыльные оперы». Она особа барственная, всё больше лежит в кровати. Живем
в таком красивом месте, но даже в Павловский парк летом 98г. вышла только два раза, всё сидит в комнате! Её сын продал, с её разрешения квартиру и три года не давал о себе знать, теперь явился полуслепой (10% зрения), живет у чужих людей, имея собственную квартиру, туда не пускает жена, мать отдает ему свою пенсию (120р.), которую выдают на руки, словом выяснилось, что он ещё и выпивает, получая мизерную пенсию… Несчастная женщина, вроде меня, избаловала своего сына, но мне хоть не надо отдавать свои 100руб!
У моей мамы интересная биография: Анна Устиновна Мазур-Кухар дочь офицера-капельмейстера военного оркестра в г.Ярославле, Устин Тимофеевич, он рано овдовел, жена его Поля оставила пятерых детей; маму в семилетнем возрасте тетка привезла в Петербурге, определила уборщицей в Сенодальном подворье, но к 15-ти летнему возрасту выучившись на портниху она попала в дом к вдове-генеральше, однажды к ней с визитом приехала племянница, это была дочь министра финансов графа Коковцева Владимира Николаевича, она выпросила у тети девочку Аню, у мамы началась хорошая жизнь. Барыня, Ольга Владимировна была не намного старше Ани, заботилась о ней, баловала. Аня была веселая, быстрая, хорошо пела.
Столовалась она за одним столом с господами…
Когда у господ бывали приемы, мужчины играли в карты. Уходя они оставляли на столах деньги для того, кто будет наводить порядок. Ольга Владимировна вечером запирала двери на ключ и утром посылала туда маму… деньги оставались ей, модные лакированные туфельки стоили тогда 3р! У Ольги Владимировны было два сына, мама часто к ним забегала. В большой детской пол был застлан ковром и она с превеликим удовольствием кувыркалась с Володей и Колей, детство то у неё оборвалось рано; она приносила им с кухни хлеба, мяса, соленых огурцов, они с удовольствием угощались, а когда дедушка с голубой лентой через плечо в парадном мундире заходил в детскую, перед тем как ехать к Государю на прием, они быстро здоровались с ним и говорили: «Иди, дедушка, иди, а то Нюра уйдет от нас!» Ане был 21 год, когда Коковцев В.Н. устроил у себя прием на Мойке 72 в честь Николая II, т.к. у них была женская прислуга, прислали лакеев и лучшего повара-кулинара: Фролова Дмитрия Павловича, он был управляющим ресторана Великих Князей на Конногвардейском бульваре. Моя будущая мама на царя не обратила особого внимания, а вот когда, по поручению, пришла на кухню, увидела стройного блондина с
серыми глазами, стрела Амура пронзила их! Он венчались в Исаакиевском соборе… в то время полагалось делать выкличку с Амвона несколько недель о брачующихся, но приближалась Пасха и Коковцевы уезжали на лето в имение на ст.Корсунь, в личном вагоне министра у мамы было отдельное купе… Жених закручинился, что невеста забудет его, товарищи ему посоветовали, чтобы невеста обратилась за помощью к министру, а дочь его не хотела, чтобы Аня выходила замуж, пожаловалась отцу, он стал отговаривать Аню, говоря, что в их кругах не очень деликатно обращаются с женщинами (он наблюдал, как дворник их, в подпитии делал выволочку жене), но она стояла на своем, тогда он попросил познакомить его с женихом и сдал позиции увидев.
До знакомства с папой за мамой ухаживал польский дворянин Ипполит, она с ним каталась на коньках, он сделал ей предложение, мама ответила, что она прислуга и ему не разрешат на ней жениться, тот сказал, что он один сын у родителей и добьется своего! Видимо она не очень-то его любила.
Словом они венчались, невесту первую вводят в Церковь хор поет: «Гряди голубица!» Мама боялась, что приведут Ипполита, т.к. тетка выговорила ей, что идет за повара, смотреть на жениха не полагалось, но она скосила глазки и увидела любимого!
А в это время на Неве разыгралась драма: Ипполит с товарищами подошли на лодке в виду Исаакия…он выбросился из лодки и утонул. Маме сказали, она горько плакала, а мне говорила потом, что из-за этого её жизнь с мужем была счастливая, но недолгая, всего тринадцать лет! Подвенечное платье, приданное сделали ей господа, они же были и посаженные родители. Свадебный пир был при министерстве на Мойке, 72. И ещё обстоятельство вспомнила, с горечью, мама: папин отец, не видя невесты, противился его женитьбе, но после венчания они всё-таки поехали к нему, но он не впустил их.… Надо сказать, что к венцу маму везли в карете Коковцева.
Господа отлучились из дома, думая, что они задержатся у отца и, когда они поднимались по мраморной лестнице в свои покои их никто не встретил, а были приготовлены бочонки с овсом и ячменем, чтобы посыпать их на счастье и изобилие… Но всё-таки господа спустились к столу и поздравили молодых, выпив шампанского!
У них родились сыновья в 1909 и 1912 гг., но время стало неспокойное и они уехали на строительство Омской железной дороги. Отец был энергичным человеком, его назначили начальником строительства, главным инженером был Хижняк. Родилась девочка Тамара (1914г) прожила только пять лет. Я родилась в Оренбурге 23 февраля 1920 г.
Папа скоропостижно скончался под Новый, 1922 год, было ему около 36 лет. После его кончины через четыре месяца родился ещё мальчик. Хижняк приезжал к нам в Павловск в 1926 году на Рождество. Он подарил мне кукольный сервиз. Всё это и ещё многое другое рассказывала мне мама, когда мы были в лагере у немцев! Теперь я опять живу в моем дорогом Павловске и может быть буду похоронена тут!
В Ленинграде, когда ещё жила там, прочитала на доме № 22/24 на ул. Марата на мраморной доске:
«В этом доме в 1905-1906 гг.
Помещался профессиональный союз поваров
Гор. С-Петербурга»
Также на улице Марата (б.Николаевской) были скачки (ипподром). Мама с папой ходили туда, делали ставки: мама хотела поставить на лошадку по имени «Хлебодар», папа отговорил её и они сделали ставку на другую, где делало ставку большинство людей. Выиграл «Хлебодар». Ещё папа был членом клуба на Владимирской пл., где до недавнего времени был театр «Ленсовета» - режиссёр Владимиров, женой его была Алиса Фрейндлих.
Господи, продли мой путь земной, ещё многое хочется прочитать! Да пошли не мучительную смерть!
Лагерь фирмы Steuer Bruckenbauleitung,
Bauzug – 140
1942 г. зима Кингисепп (бывший Ямбург), мы соседи по Большому и Малому переулкам (быв. Княжеские) «живем» в комнате с низким потолком примерно 18 кв.м, где постоянно топиться плита, а на ней бак, в котором варится требуха от лошади… один из жильцов – Володя Васюкович с женой и малыми детьми – помогал немцу-мяснику разделывать лошадей и получал что-то, немцы-рабочие тоже ели конину, мы страшно голодали. Немцы суп едят без хлеба, он у них густой, а нам давали жидкую мучную похлебку, хлеба не давали… Варила её нам русская женщина Руфина Лебедева из Петергофа. От постоянного пара с потолка капало, постели были влажные, два маленьких окошечка, форточку не открывали… от этого, единственное наше с мамой богатство – ковер, сгнил. По стенам нары, нас 5 семей, 14 человек: 2 взрослых мужчин, 3 – мальчика, 1 – девочка…
Чего сетовать? Мы в лагере, пройдет много лет и мы увидим, узнаем, что были лагеря и пострашнее, но на то время нам было трудно, унизительна грубость некоторых немцев. Это есть в дневнике №1.
Вечерами к нам заходили парни будто поиграть в карты, это были партизаны, от нас они шли на задание…
Познакомилась с Лешей Бибичевым, это было уже лето 1943г. Однажды он подошел ко мне на улице и попросил дать ему наволочки, не помню сколько, я принесла. В другой раз он попросил меня пройтись как бы на свидание по шоссе ведущему к Нарве, перейти через большой деревянный мост, через реку Лугу, мост охранялся немцами, просил позволить ему обнимать меня. Перейдя мост мы шли довольно далеко по шоссе, потом он скрылся в лесу. Уже после войны в газете «Правда» от 8 мая 1967 г. я прочитала статью «Сан-Саныч»
С.С. Смирнова из которой узнала к чему наволочки: их закрепляют на макушках высоких деревьев и они служат для летчиков ориентиром.
В один из дней я обнаружила на двери лагерного дома листок из школьной тетради, написанным красными чернилами призывом не выдавать партизан, помогать им! Сняла листок, дома переписала его, а прежний повесила на место и хорошо сделала т.к. нас молодых вызвали в полицию и заставили писать советские лозунги. А свой листок я послала подружке в деревню Клённо.
Однажды в клубе был концерт Николая Константиновича Печковского. В довоенное время я слушала его в Кировском театре и у нас в Павловском Курзале, а теперь я увидела его исхудавшего грустного человека…
В зале сидели немецкие солдаты, что он им? А мы со слезами на глазах слушали его, он пел на русском языке, но одну песню – «Стоит солдат на берегу Волги», вроде так запомнилось название, на немецком; за то что мы ходили в комендантский час забрали нас в эстонскую полицию. В один из дней летом 1943 г. моя сокамерница – Надежда Михайловна Онухова сказала мне, чтобы я ждала её у моста на нарвском шоссе и, чтобы из лагеря никто не знал. Мы перешли через мост, свернули влево, помнится, и дошли до какой-то деревни, там вошли в небольшой домик, запомнилось, что все окна были расположены слева, а анфилада, если так можно сказать – справа. Сначала была кухонька, следующая комнатка очень маленькая, я села на скамью у оконца, в глубине комнаты у стены слева стояла простая железная кровать, на торцевой стене висел старенький махровый (вылинявший) халат в желтую и зеленую полосы. Нас встретила и повела по домику молодая женщина – жена начальника гарнизона (помнится) Катя Мелихова, при отступлении её оставили для связи. Они с Надеждой Михайловной прошли в следующую комнату, о чем говорили не знаю. В маленькой комнатке, где сидела я, жил Н.К. Печковский. Вскоре после их разговора муж Надежды Михайловны узнал, что она с сыном 9-ти лет жива.
Ах, если б тогда и моим братьям, защищавшим Ленинград, сообщили о нас с мамой. Старший мой братик Витя, умирая в госпитале, в беспамятстве принял сидящую у постели женщину за маму…. Остались ( теперь уже взрослые) сын и дочь. Он участвовал в проводке кораблей из Таллина в Кронштадт, вытравливали немецкие мины. Служил на тральщике «Фугас», за ними шли крейсер «Киров», «Октябрьская революция» и другие. Дошел лесовоз «Казахстан», многие корабли погибли, выбрасывались на берег… матросы, и в том числе, оставшийся в живых брат, долго пробыли в холодной воде. Братик застудил легкие и умер 34-х лет. Его жена сначала даже не получала пенсию как за погибшего!
Печковский Н.К. не зря жил в этом партизанском домике. Он, давая концерты, помогал партизанам. Слушала я его и после войны 1941 года в клубе «10-ти летия Октября», что на Обводном канале. Орден Ленина на его груди напоминал о его славе. Бывший директор Кировского театра, в то время «чинуша» не допустил его петь. Бедный Николай Константинович еще отбывал наказание в лагере уже после войны.
p.s. Дневник был передан в Музей Истории Тярлева в 2017 году от Общества Любителей Павловска.От всего сердца мы выражаем огромную благодарность Кире Богдановой за активное участие в сохранение исторической памяти города Павловска.
2020 год.
