Телефон: +7 (921) 9026855         E-mail: 9026855@mail.ru
Главная » Жители » Жители Тярлево » Константинов Александр Иванович

Константинов Александр Иванович

Александр Иванович Константинов

История семьи Константиновых уходит далеко в прошлое. В Петербурге у богатого помещика был крепостной человек – искусный и умелый повар Давыд Беляев. Благодаря своему поварскому искусству и бережливости ему удалось скопить необходимую сумму и выкупить себя из неволи. После этого он женился на девице Марии родом из Тихвина. У них появилось на свет двое детей: сын Александр и дочь Ольга (1856‒1932). Семейные предания не сохранили причины, по которым семья переехала из Санкт-Петербурга в Костромскую губернию, в село Красное на Волге. Скорее всего, потому что сам Давыд был родом из этих мест. Ольга Давыдовна Беляева вышла замуж за Ивана Андреевича Константинова, у них было четверо детей: Александр, Мария, Павел и Михаил. Старший сын, Александр Иванович Константинов, и есть невинно пострадавший за веру Христову, состоявшей в церковной двадцатке Тярлевской церкви.

А сейчас вернемся в село Красное. Это было большое село, областной центр. Конечно же, была в нем и своя церковь. Иван Андреевич Константинов пел в церковном хоре красивым тенором. В этом же хоре пел его лучший друг, который жил в соседней деревушке, где не было своей церкви. Иван Яковлевич Серов обладал превосходным тенором, вполне мог бы затмить славу Собинова. К нему из Петербургского императорского оперного театра приезжали с тем, чтобы он стал петь на оперной сцене. Но, будучи очень религиозным, он не принял этого заманчивого предложения: ведь спектакли могли идти в дни, когда он должен быть в церкви. Друзья решили породниться. У Серова была на выданье дочь Анфиса, а у Ивана Андреевича – сын Александр. Брак оказался удачным, у супругов было девять детей (не считая умерших в младенчестве): Николай, Мария, Анна, Анастасия, Евдокия, Екатерина, Иван, Александр и Ольга.

Вначале в наши края приезжает Ольга Давыдовна с сыном Михаилом: в 1926 г. она поселяется в Глазово (в 1969 г. это деревня войдет в состав Тярлево), а затем и оставшаяся часть семьи покидает Красное Село и направляется в Ленинград, где некоторое время живет на Гороховой улице, а с 1927 г. – в Тярлево. Семья была большая. Младшая из детей, Ольга, впоследствии вспоминала: «Первый приезд в Тярлево произвел необыкновенное впечатление. Эти красивые дома с башенками и балконами, чистые улицы, эти финки, которые несут ягоды или молоко… В белых чепчиках или платочках, опрятные, красивые и вежливые. И почему-то мне казалось, что после Ленинграда я попала в какой-то другой, необыкновенный мир. Мы приехали сюда и арендовали целиком дом на углу Большой и Московской улиц (если смотреть от Большой, то по правой стороне). Замужняя сестра занимала одну половину первого этажа, другая замужняя сестра – вторую. А родители с остальными детьми занимали весь верх дома. Дома финны сдавали только на лето, дачники уезжали в Ленинград, а дома закрывались. Таких русских семей, которые жили в Тярлево, как мы, еще и зимой, было очень мало. Помню, на Московской улице жили три брата Карповых».

Дом Константиновых был обшит некрашеной вагонкой. Напротив по Московской улице стоял одноэтажный деревянный дом, в котором находился продуктовый магазин. За ним, ближе к Гуммолосаровскому ручью, стоял двухэтажный дом: первый этаж каменный, второй –деревянный. В этом доме располагался сельсовет (оба дома не сохранились). Палисадник из штакетника отгораживал дом от Большой улицы, шел по Московской и поворачивал на Безымянный переулок. Всего участок объединял три дома: дом, где жила семья и два дома по Безымянному переулку, в крайнем жили Голубевы. Двор был общий. Через калиточку со стороны переулка ходили на колонку за водой (она появилась перед войной). С Большой улицы во двор можно было попасть через калитку или ворота. Ворота эти обычно были закрыты.

Кроме комнат была кухня и застекленная веранда, которая выходила на Московскую улицу. Перед верандой был садик с цветами и пышными кустами сирени. Дальше, в сторону от ручья, по Большой улице находилась государственная пивная – одноэтажное оштукатуренное здание светло-жёлтого цвета.

На Большой лице к 300-летию дома Романовых по проекту гражданского архитектора А.А. Захарова был построен православный храм во имя Преображения Господня. К храму вела небольшая березовая аллея, которая шла от Большой улицы. Финны ходили в свою церковь – лютеранскую – которая находилась в Павловске. Глава обширного семейства, Александр Иванович, был человек смиренного нрава, глубоко верующий. Он постоянно посещал церковь, активно участвовал в жизни прихода и состоял в церковной двадцатке. Был дружен с настоятелем церкви, протоиереем Сергием Александровичем Червяковским, который был любим и почитаем тярлевскими жителями за доброе сердце и готовность всегда прийти на помощь. Со слов Ольги Александровны, отец Сергий часто бывал в доме Константиновых. Отец Сергий был высокого роста, дочь Нина была в него – рослая красавица. Жена же была маленького роста, таким же был и младший ребенок – Валентин.  Семья Червяковских жила в Тярлево с 1923 г. на Большой улице, в бывшем доме Василия Николаевича Муравьева, известного как Серафим Вырицкий. Этот дом стоял на месте нынешнего здания бывшего ПТУ).

И вот грянул 1937 год – год неистовых гонений на церковь и ее служителей. Перед арестом священников в августе 1937 г. дочь Александра Ивановича Ольга уже ходила к нему в тюрьму. Она вместе с сыном Филюты, тоже арестованного как члена двадцатки, на своих велосипедах ездили в Павловск. Ольга Александровна впоследствии вспоминала: «На углу Конюшенной улицы, сразу от Чугунных ворот (на той стороне, где находится пожарная часть), был дом, где размещались арестованные. Их водили на допросы, и мы надеялись их увидеть. И действительно, я увидела своего папу. Я кричу: «Папа!» Провожавший милиционер его толкнул – и ко мне. А Леша Филюта спрятался за изгородь, где стояли наши велосипеды. А милиционер бежит ко мне и говорит: «Ты что, хочешь к папе?» А я говорю: «Сейчас же открывайте, я пойду к папе».  Милиционер меня заругал и убежал. Это была моя последняя встреча с отцом.А папа – последнее, что я помню – скрестил руки, как перед причастием. А через два дня их погрузили в машину. Мама и сестры приготовили узелок с едой и бельем, один молодойчеловек бросил его в машину. А из машины охранник выбросил этот узелок обратно и говорит: «Им ничего уже не надо». Мы тогда еще не знали, что их везут на расстрел. Я потом уже через много лет ездила со своим сыном в Левашовскую пустошь, где их расстреляли. Как дочь репрессированного меня не брали ни в какие учебные заведения, но мне все-таки удалось окончить курсы медсестер».

Александр Иванович Константинов родился в 1878 г. в деревне МаланьиноКрасносельского уезда Костромской губернии. Арестован 15 августа 1937 г. Приговорен особой тройкой УНКВД по Ленинградской области к высшей мере наказания 3 сентября 1937 г. по статье 58-10 УК РСФСР. Расстрелян 6 сентября. Итак, жизнь продолжалась, но для жены и детей «врага народа» она продолжалась в ссылке в городе Рыбинске. Шел 1938 год. Семнадцатилетняя дочь Ольга в ссылку не поехала. В Ленинграде малознакомые хорошие люди ее прописали, и она смогла жить в Тярлево, а затем устроиться работать и жить при госпитале в Ленинграде. А так хотелось стать артисткой! У нее была привлекательная внешность и хороший голос.

Ольга Ивановна оставила свои воспоминания и о спортивной жизни поселка: «Позади здания церкви была ровная площадка, на которой проходили разные соревнования. Стадион находился рядом, там было футбольное поле и теннисные корты. Прямо около забора стояли судейские вышки, а в углу находилось исключительно красивое бело-розовое здание. Это была душевая, где мылись футболисты и теннисисты после матчей. А на Железнодорожной улице жила семья заядлых теннисистов Куратовых. На теннисные турниры приезжали многие знаменитые люди. Там я видела А.Н Толстого с сыном. Он приезжал на темной машине. Сын – в бархатном костюмчике. Это было в 1930-е гг».

Дом на Большой улице ощутимо опустел в связи с отъездом Анфисы Ивановны с младшими детьми – Евдокией, Екатериной и Александром. У остальных детей уже были свои семьи, жили они в разных местах, и их не тронули.

Людмила Евгеньевна Агеева

Теперь второй этаж дома был занят другими людьми. Константиновы жили только на первом этаже. В двух комнатах жила дочь Александра Ивановича Анна, в замужестве Домнина, с сыном Владимиром (р. 1931). Другие две комнаты занимала ее сестра Анастасия (1907‒1991) с мужем Евгением Васильевичем Маниловым. У Анастасии Александровны и Евгения Васильевича было три дочери, которые родились здесь, в Тярлево: Нина (р. 1931), Валентина (р. 1933) и Людмила (р. 1936) – героиня нашего повествования. Взрослые работали в Ленинграде: отец на заводе «Дизель», тетя Аня – на фабрике, а мама Люды – в артели и брала работу на дом, поэтому дети детский сад не посещали.

После коллективизации дома у финнов стали отбирать, и дом, который арендовали Константиновы, стал принадлежать колхозу.

Поскольку Люде до войны не было и пяти лет, в Павловский парк, что был рядом, ее водили взрослые. Ей в парке нравилось все, но особенно – район Двенадцати дорожек с лесенкой из плит. В то время ручных белок в парке не было, и ни парк, ни футбольное поле огорожены не были. Девочка запомнила клубничные поля коров, пасущихся в парке на Тярлевской просеке.

Часто на Большой улице появлялся мороженщик с большой алюминиевой банкой. Левой рукой он держал станочек за ручку, на станочек клал вафельку, на нее – мороженое, а сверху – такую же вафельку диаметром примерно 6 см. На вафельках были выдавлены имена: Ваня, Коля, Маша и т.д.  Мороженое выдавливалось станочком и стоило 20 копеек. Раз в неделю привозили на лошади в бочке керосин, остановка была за церковью. Возница во что-то гудел, сбегались люди, быстро образуя очередь. Готовили тогда на примусах и керосинках. Ходили по Тярлево старьевщики и тоже гудели в свой гудок. Точильщик сам кричал: «Точу ножи!», - выходили хозяйки с ножами, работал станок, весело летели искры. Дети играли не только во дворе, но и под окнами дома на Большой улице (тогда она была песчаной). Маленьких детей интересовали обычно большие мячи, с которыми в основном приезжали дачники. У некоторых мальчишек были самокаты. Играли в куклы, у них голова и руки были из керамики, а тело набивали опилками, сшив из материала форму. Очень популярны были веревочные скакалки с деревянными ручками. Кто был постарше – прыгал через общую длинную веревку, которую крутили двое. Играли в классики, мальчишки – в казаки-разбойники и лапту, в круговую лапту, которая потом называлась «выбивала». Проводили две черты, за которыми друг против друга стояли двое и перебрасывали мяч друг другу, стараясь при этом задеть бегающих туда-сюда мячом. «Выбитый» становился за черту. Старшие дети присматривали за младшими.

Шел 1939-й год. Началась Зимняя война с финнами. Отец Люды, Евгений Васильевич, ушел на фронт, был пулеметчиком. Погиб в январе 1940 г.  Пришло письмо, текст которого хочется привести полностью: «Дорогая товарищ Манилова! Командование части, отвечая на Ваш запрос о Вашем муже, сообщает: Манилов Евгений Васильевич в героических боях с белофинскими бандитами был убит. Извещение о его смерти отправили заказной корреспонденцией. С красноармейским приветом военный комиссар 219 стр. полка, батальонный комиссар Полухин». Приехавший в Тярлево фронтовой друг Евгения Васильевича рассказал, как это было: он обратился к товарищу, а тот не отвечает. Когда подошел, увидел кровь на лице и все понял. Его убил финский снайпер, наши бойцы называли их кукушками, они были одеты в белое и часто стреляли, прячась на деревьях.  Евгений Васильевич был убит на Карельском перешейке близ Питкяранты. Похоронен в братской могиле. Ему было 32 года.

Стоял летний солнечный день, с белыми облачками на небе – 22 июня 1941 г. Почти у каждой семьи в доме было радио, большая черная тарелка диаметром около 40 см, вот из этой черной тарелки и услышали о войне. Маленькие дети не вполне понимали, почему взрослые вдруг забеспокоились, стали кидаться друг к другу и плакать. Кто-то из детей сочинил стишок: «Внимание, внимание, на нас идет Германия – с вилами, с лопатами, старухами горбатыми».

Стали появляться военные самолеты, каждый день взрослых отправляли на рытье окопов и траншей. Сохранилась справка, выданная 1 августа 1941 г. Слуцким городским бюро по трудоустройству т. Маниловой А.А. «в том, что она трудповинность выполнялана земляных работах оборонного значения при Горпромкомбинате в Слуцке с 3 июля по 29 июля ‒ 25 дней». Во дворе между домами, которые выходили на Безымянный переулок, вырыли и покрыли сверху окоп, который должен был служить убежищем во время воздушной тревоги.  Когда выли предупреждающие сирены, все бежали в этот окоп, но бомбежек пока не было. Мама решила покинуть Тярлево, и 19 августа 1941 г. семья отправилась на родину мамы в Костромскую область, там жила ее сестра. Первую зиму жили на окраине Костромы. Мама продала свои вещи и на эти деньги купила корову, благодаря которой не голодали. Поскольку заготовленных кормов не было, сено покупали в мешках на рынке. Корове нужно было стадо и луга для прокорма, поэтому в 1942 г. Маниловы переехали в село Красное: мама пешком с коровой, дети – на пароходе по Волге. Снимали комнатушки себе и двор для коровы. Сеяли картошку на небольшом огородике. Сестры ходили в школу. Так прожили до 1944 г.

По радио услышали сообщение, что освобожден город Павловск и стали хлопотать о возвращении, но тогда туда еще не пускали. Была снята блокада Ленинграда (об этом сообщил легендарный диктор Левитан), все плакали от счастья. Наконец было получено разрешение на переезд. Выехали из Костромы в товарном вагоне вместе с коровой. Пришли к дому на Большой улице, а дома нет, кругом разруха. Электричества нет, пришлось обходиться керосиновыми лампами. Поселились в доме пожилого дальнего родственника, которого в армию не взяли по возрасту. Небольшой бревенчатый домик, весь израненный снарядами, стоял в районе нынешний Песочной улицы (не сохранился). Холодно, тесно. Перебрались в дом, который стоял в конце Водопроводной улицы, тоже полуразрушенный, с разбитой верандой, в бревнах – сквозные дыры от снарядов, как-то обустроились и стали жить.

Потом приехала мамина младшая сестра Ольга, которая случайно оказалась в оккупации. На примере ее судьбы мы можем себе представить, что же творилось в Тярлево и его окрестностях после того, как Анастасия с детьми отбыла на родину. Ольга работала в больнице в Ленинграде, там же и жила. Беспокоясь о сестре и племянниках, зная, что они уехали, пришла пешком из Ленинграда, чтобы узнать, нет ли от них весточки, письма. Решила заночевать в Тярлево, а наутро уйти, но не успела. Когда она вышла из дома, на Большой улице стояли немцы. Ольга была черноволосая, и ее приняли за еврейку. Немецкий офицер выхватил пистолет с криком: «Юде, юде!». Из дома выскочила тетушка и, не зная, как по-немецки сказать, что Ольга православная, снова метнулась в дом, вынесла православную икону и поднесла ее к Ольге. Немец успокоился и увел ее в госпиталь стирать белье и бинты.

Зима 1941‒1941 гг.  была холодной. В декабре Ольга и еще какие-то люди жили в доме на Большой улице и тайком ходили в запретную зону в сторону Московского шоссе (она обстреливалась круглосуточно), на неубранное капустное поле за мерзлыми кочерыжками. Чтобы согреть дом, топили мебелью. В 1942 г. обитателей этого дома выгнали жить в Пушкин. Это были в основном женщины, их разбили на бригады и посылали на тяжелые работы. Кормили жидкой баландой. В декабре 1942 г. Ольгу отправили в Эстонию на работы. Там произошел случай, который чуть не стоил ей жизни. Ехали на телеге, везли доски. Вдруг лошадь, испугавшись взрыва, понесла. От рывка ноги Ольги оказались зажаты досками, а голова свесилась в сторону лошади. Лошадь копытом разбила ей лицо. Ольга была при смерти. Пошли на поклон к военному врачу, и он без наркоза зашил рану на лице, позже он же сделал перевязку. К счастью, глаза остались целы, рана со временем заросла, но шрамы остались на всю жизнь. Шел 1943-й год. Ольга работала в поле. Обуви толком не было. За работающими следил надзиратель, но все-таки жизнь там была лучше, чем в оккупированном Пушкине и голодном Тярлево. Наши войска освободили Прибалтику. Тогда Ольга и познакомилась с одним из бойцов Красной Армии – своим будущим мужем. Он пошел воевать дальше – они стали переписываться. Итак, Ольга приехала в Тярлево. Шрамы на лице были бордово-синие. В это время в Павловске вербовали людей для поездки в Кенигсберг за крупным рогатым скотом. Туда ехали на машинах, обратно добирались пешком. Сопровождали большое стадо в несколько сот голов и несколько лошадей, которые везли грузы. Обувь никто не выдавал, ноги были сбиты, на пятках – глубокие трещины. Руки тоже были не в лучшем состоянии, так как коров в пути нужно было доить. Шел 1945-й год. Потом коров ходили встречать со стороны Гуммолосар, там был большой луг.

В 1946 г. к Ольге Александровне приехал молодой, красивый, высокий майор – Иван Николаевич Авакумов. Они поженились. Были дети: Ольга (р. 1947) и Евгений (р. 1949). Ольга Александровна прожила долгую жизнь и умерла в 86 лет в Пушкине. Похоронена на Казанском кладбище города Пушкина.

А в 1945 г. она, когда вернулась в Тярлево со стадом, пришла в свою семью, которая занимала деревянный двухэтажный дом на Водопроводной улице. Там жили Анна Домнина, ее сестра, с сыном Володей и другая сестра, Анастасия, с дочерьми Ниной, Валей и Людой. Вскоре, в 1946 г., из ссылки прибыла мать, Анфиса Ивановна, с остальными детьми: Екатериной, Александром и Евдокией, которая уже обзавелась своей семьей. Жить стало очень тесно, и Анастасия стала хлопотать об отдельном жилье. На проезде, что идет мимо нынешнего дома на Музыкальной, 12, стоял в то время ветхий деревянный дом. Анастасия его купила и поселилась там с дочерьми. Но поскольку хотелось иметь дом поосновательней, она его через некоторое время продает, сооружает времянку и начинает понемногу строить нынешний дом на Музыкальной, 12, где сейчас живет ее внук Петр Евгеньевич Агеев. Трудно ей было, все было в дефиците. Сначала сделали сруб величиной с комнату, покрыли его крышей, а потом постепенно достраивали его со всех сторон. Чтобы достроить дом, сами жили во времянке, а дом сдавали дачникам. В 1960 г. здесь снимал дачу поэт Всеволод Рождественский с семьей. Балкончик этого дома, выходящий на улицу, сохранился, а веранда забита фанерой. Из этого дома поэт направлялся гулять в Павловский парк, где рождались волшебные строки: «А вот и парк. Как он тенист в июле, / Как он сетью солнца оплетен. / Круглый портик дружбы не ему ли / На ладонь поставил Камерон?». Именно в этот дом в гости к поэту приходила Татьяна Гнедич, поэт, переводчик, преподаватель, праправнучатая племянница Н.И. Гнедича – знаменитого переводчика «Илиады».

Родители отца Людмилы Евгеньевны были уроженцами села Красного в Костромской области. Его отец, Манилов Василий Зиновьевич, умер в 1912 г., когда мальчику было четыре года (Евгений родился в 1908 г.). Мать вторично вышла замуж и стала Романовой Екатериной Евдокимовной. От этого брака появилась дочь, Валентина Михайловна Романова, тетушка Людмилы Евгеньевны.

В 1944 г. Люда пошла в железнодорожную школу в Павловске, так как тярлевская школа на Луговой улице открылась только в 1945 г. Там она училась уже во втором классе. Учительницу звали Зинаида Федоровна. В одном помещении занимались и первый, и второй классы сразу. До четвертого класса Люда училась в школе на Луговой. В пятый класс снова ходила в Павловск. Школу она окончила в 1954 г. Потом Люда поступила в Педагогический институт, который закончила в 1959 г. По распределению три года проработала в области в поселке Котлы Кингисеппского района, после чего вернулась в Тярлево. Два года работала в Пушкине, а затем в Ленинграде учителем физики. В 1966 г. вышла замуж. Мужем ее стал один из дачников, которые снимали у них дачу. Он учился в Сельхозинституте. Звали его Агеев Евгений Петрович. Родом он был из Самары. Стали жить вместе в Тярлево. А в 1967 г. у молодых родился сын Петя. Однако совместная жизнь не задалась, и в 1978 г., когда Пете не было и двенадцати лет, родители развелись. В то время Людмила Евгеньевна работала по специальности в Институте авиационного приборостроения. В 2006 г. она уехала из Тярлево в Купчино. Квартира осталась ей от тетушки, Валентины Романовой. Сейчас в Тярлево живет правнук Александра Ивановича Константинова, род Константиновых продолжается.В Тярлевском краеведческом музее хранятся две старинные Библии, которые передал в дар музею Агеев Петр Евгеньевич.   

Записано в 2007 (или 2009г.) Сергеевой Галиной Семеновной (ул.Новая д12).

Г.С.: Ольга Александровна, когда вы приехали в Тярлево?

О.А.: Я родилась в 1920г на Волге, до переезда в Тярлево мы жили на Гороховой улице в Ленинграде, а уже в 1927г мы приехали в Тярлево с семьей. А семья у нас была большая, старшие сестры уже были замужем. Первый приезд в Тярлево произвел необыкновенное впечатление. Эти красивые дома с башенками, с балконами. Эти чистые улицы, эти финки, которые несут ягоды или молоко, в белых чепчиках или платочках, опрятные, красивые и вежливые.

И почему то мне казалось, что после Ленинграда я попала в какой то другой, необыкновенный мир. Мы приехали осенью и арендовали целиком дом на Большой улице(угол с Московской).Сестра одна замужняя –в одной половине дома, другая сестра с мужем в другой половине ,а родители с остальными детьми заняли весь верх. Дома финны сдавали только на лето. Дачники уезжали в Ленинград а дома закрывались. Таких русских семей ,которые жили в Тярлево, как и мы, ещё и зимой было очень мало. Помню на московской улице жили три брата Карповы.

Г.С. : Расскажите про церковь в Тярлево

О.А. : Церковь была одна, финны ходили в свою церковь- лютеранскую, в Павловске. Вход в церковь был с Большой улице. Ко входу вела небольшая березовая аллея. А позади здания церкви была ровная площадка на которой проходили разные соревнования.

Г.С. : А на стадионе ?

О.А. : Стадион находился рядом, там было футбольное поле и теннисный корт

Г.С. :А теннисный корт располагался дальше, в глубине парка?

О.А. : Наоборот ,прямо около забора стояли судейские вышки, а в углу стояло исключительно красивое бело–розовое здание .Это была душевая где мылись футболисты и теннисисты после матчей. А на железнодорожной улице жила семья заядлых теннисистов Куратовых. И на теннисные турниры приезжали многие знаменитые люди. Там я видела Алексея Николаевича Толстого с сыном, он приезжал на темной машине, сын в бархатном костюмчике(это было в 30-е годы).

Г.С. :  Расскажите про отца Валентина ,как вы его помните?

О.А. : Я помню его мальчиком. Он жил в одном из домов на Большой улице на месте нынешнего ПТУ ,недалеко от дома Серафима Выр.

Г.С. : А вы помните моменты ареста церковной двадцатки в 1937г?Когда был арестован ваш отец?

О.А.  :Перед арестом священников в августе я уже ходила к отцу в тюрьму. Мы с сыном Филюты (у нас были велосипеды)ездили в Павловск. На углу Конюшенной улице сразу от чугунных ворот(на той стороне где размещается пожарная часть)был дом, где размещались арестованные.Их водили на допросы и мы думали ,что мы как то их увидим. И действительно однажды я увидела своего папу. Я кричу «Папа!» И этот его провожатый милиционер его толкнул -и ко мне. А Лёша Филюта спрятался за изгородь, где стояли наши велосипеды. А милиционер этот бежит ко мне и говорит:»Ты что хочешь к папе?».

А я говорю : «Сейчас же, открывайте, я пойду к папе.».Милиционер меня заругал и убежал, это была моя последняя встреча с отцом.

Г.С. : Вам было семнадцать лет?

О.А. :  Да. А папа, последнее, что я помню скрестил руки как перед причастием. А через два дня их погрузили в машину. Мама и сестры приготовили узелок с едой и бельем, один молодой человек бросил его в машину. А из машины охранник выбросил этот узелок обратно и говорит: «Им ничего уже не надо»Мы тогда еще не знали что их везут на расстрел. Я потом уже ,через много лет ездила со своим сыном на Левашовскую пустошь, где их расстреляли.

Г.С. :  А отца Сергия вы помните?

О.А. : Да, он бывал в нашем доме. Он был громадный , жена его была маленькая, а дочь Нина –высокая, в отца красавица.

Г.С. :А как дальше сложилась ваша судьба?

О.А. : Как дочь репрессированного меня не брали ни в какие учебные заведения. Но мне всё-таки удалось закончить курсы медсестры.

                                                                                                                                                                                                                                                           Гончарова О.П.           июнь.2017